We need a government of national unity if we are to emerge from this combination of crises- (i) Covid (ii) Brexit and (iii) the Threat of world war. We need to do it now! We need a proper Home Secretary and a coherent Foreign Secretary and we need a healthy Arts industry to give us hope in difficult times, just as the Arts led us so adroitly through the last two world Conflicts. We need people of vision rather than bullies and puppets who cannot read a script or seize the initiative. Raab, Patel, Truss, Gove & Dorries must follow Williamson and Hancock and leave the Government. They are deeply damaged and they are doing further damage to the UK and to others who seek our help. This is not the time for slogans and lip-service. This is a time for action and vision.
Tag: russia
Alexei Navalny
Just looking at reports this afternoon which are alarming indeed. Navalny’s effective bid 4 days’ ago to wobble the “United Russia” ruling Party’s overall majority in the Russian Duma has been met with a speed, scope and national ferocity that he says could only have been orchestrated by Putin himself. He says “the state has two tasks- to frighten and to steal.” Today, homes of those connected with his opposition party were raided in searches now spread across 36 towns and cities. The police carrying out these raids are masked and asked reporters to stop filming. Ironically, the excuse for the raids was given as alleged corruption in Navalny’s “Anti-corruption foundation”.
Facebook and google were directly accused by the Government of interference in the elections.
Navalny, who had encouraged tactical voting in the election after many of his own party’s candidates were barred from standing, says he is used to fighting and that he won’t give up against “crooks and thieves”. There will be national and presidential elections in 2012 so the atmosphere is unlikely to get any better in the near future but evidently the opposition is mobilised and will not go away.
Therefore, poor old Putin may soon have to put on his glasses and read the smallprint more carefully- oh! But wait: he has been told it would be “unmanly” to be seen in public wearing his glasses. Pasha, Verni, Buffy and Yummi must be barking mad at the thought that their master might ever have his eyesight questioned, let alone his judgement.
Lisa Forbes resignation
More worries that dodgy social media likes can prove to be misplaced as the Labour candidate who wants to replace the equally dodgy Onasanya cannot resist aimlessly liking anything she sees on twitter in an effort to grab as many votes as she possibly can. There is no time, now, for her resignation and replacement so she will have to plough on despite loud condemnations of her stupidity.
Denials and assurances have followed this morning and may well be eclipsed by the Trump cavalcade and by Sadiq Khan’s attempts to pull focus with an article saying that Trump is a neo-Nazi.
What does all this mean? – well, just as Russia tightens its grip on what can and cannot be published, the UK reveals rather well that we are absurdly liberal in what we say and allow to be said here both publicly and privately. What needs to change is not the limits of censorship, castigation and monitoring but a better way of thinking that is more inclusive and kinder. Incidentally, it’s what needs to change in Russia too.
More on Russian Censorship
I got called to task yesterday for barking on about Russia’s censorship of gay issues when I drew a picture of Elton John. A well-meaning pundit wrote to me and complained that my concerns about russian state homophobia were ill-judged when there are still states like Saudi Arabia that execute people for being gay.
My concern however, is about censorship and dubbing. The Elton John issue is just an example.More than that, it demonstrates as does all the HTB rubbish, that I personally witnessed, that Russian censorship is effectively privatised. As Putin’s regime loses power, individuals and their companies vie with one another to do what they think the state would like to see- they are all currying favour and their common tool is to manipulate the media.
What Russia is doing today goes back really to the time of Suleiman the Magnificent who simply stopped the developing media in its tracks. The Western-style free press was forbidden, and this vigorous censorship persisted until the 19th Century. It was, in fact, a very successful attempt to foster nationalism. So, when we see this happening in our own time, in whatever country, we need to look beyond the censor to see what is actually going on. It is not just about what we are trying to stop, and how it is stopped but also what is being encouraged.
Modern Russia plans to set up a form of confessional religious studies across secondary schools. This alone I find worrying.
The parallel laws against Homosexuality- section 28, Federal law no. 436-FZ of 2010-12-23 (July 2012) and Article 6.21 (30 June 2013). There are similar laws in China.
The much more dangerous issue is about how to present “truth” than simply about suppressing a minority group. And remember that the current law in Russia is no different in intent from the law (section 28) put out under Margaret Thatcher – to protect children from “teaching of homosexuality as a pretended family relationship”. Anne Widdicombe’s comments yesterday suggest that she continues to honour the underlying and homophobic principle behind that law btw, in so far as she implies that homosexuality is something that can, should or might be cured by medicine… ie: it is a disease and, as the russian law puts it, is “not “traditional”. These two laws are simply representations of forms of prejudice that go back to the mediaeval period and probably early Christianity where a great deal of effort was given to establishing what was natural and “against nature”. David Attenborough and others demonstrate very nicely that homosexuality is present in many animal societies – it is therefore fundamentally “natural”, so that argument is demonstrably stupid. The British law was a response to the threat of AIDS and the 2013 Russian law, I suggest, is a response of growing nationalism and a desire to toady to the nastier (sic Trump) realities of Orthodoxy.
Religion
Like Catholicism, Orthodoxy has an aggressively homophobic side and, as we are seeing now, many of the more vocal clerics promoting anti-gay legislation were themselves living double lives and so knew exactly where to look…(think pope Paul VI to start with, the notorious Cardinal Alfonso López Trujillo of Colombia, and Metropolitan Serafim/Leonid Mikhailovich Chichagin- but it is all to be found in Frédéric Martel’s book “in the Closet of the Vatican“)…. as for the saudi issue, it is relevant but the history of Islam is more complex- not only did it take a puritanical turn in the 9th century but until the Napoleonic conquests at the end of the 18th century/ 19th Century the Muslim world had a reputation for being a bit louche- the anglican/ scottish churches, for instance, criticised the “East” for its liberal standards- think Henry Mondral’s comments about “voluptuousness” when he visited Syria in 1695, and Thomas Rowe, for example, not its intolerance, and the Ottoman empire as well as nomadic Arabia, Egypt and Morocco attracted western writers- Byron (“I can’t empty my head of the east”), Gide, Genet, Wilde, Forster as well as probably Lawrence of arabia…it is only the advent of the austere and feared religious police, the mutawwa’in and the pincer-grip of Wahabi’ism that we see today in Saudi. (check out another book: Saudi Arabia Exposed: Inside a Kingdom in Crisis) remember that until very recently homosexuality (a very modern word too) described what people did and only recently has become about who they are (identity). Remember that Oscar Wilde was married…in muslim culture, esp in Iran where there is a written Persian record (think of the hedonism in the 9th Century arabian nights, the Mughal figurative art in Islam, the rise of music in islam – despite modern islamic injunctions against music) gay sex was an incidental activity not something that defined a person. And, as in Greece, it was both tolerated and a manifestation of the love of beauty, celebrated in poetry. The love object, incidentally, in alot of arabic poetry (Rumi, Hafiz, esp Bulleh Shah who loves Inayat Shah) is often, maybe because of the fierce protection of women, a boy and not a girl.
I must write something about “Kismet”, the amazing Minnelli film from the 1950’s. It prefigures Disney’s Aladdin and is such a mix of the Arabic, Turkish, Indian and Chinese. Multiculturalism long before Guy Ritchie!
Elton John suffers russian censorship
Here are links to previous blogs about this issue:
https://animate-tim.com/2019/04/18/htv-in-russia/
https://animate-tim.com/2019/04/20/more-on-the-ethics-of-dubbing/
https://animate-tim.com/2019/04/19/masha-and-the-bear/
While Putin himself declared that he liked the music of Elton John, and would meet him, he failed to do so in 2015.
Here is a link to the BBC report that was published about my experience of this (26th June)
https://monitoring.bbc.co.uk/product/c200wjny
Constable
Deeply distressing to see the two Russian men claiming to have been in Salisbury to look at a 123 foot spire and an old clock! There is really only one credible reason to visit Salisbury and that is because the Cathedral was painted twice by John Constable. The second painting (immediately below) is about 10 years’ later than the more famous Hay Wain which, incidentally, was in the news not so long ago for having a photo glued to it by Fathers4Justice.
The other painting was done in 1823; it is a bit brighter. This version (in the V&A) was, nevertheless, considered a bit “dark” and there are brighter versions without the dark clouds currently in Brazil and New York.
pictures from russia
just back from a fairly tough trip to Moscow.
Here are some pictures
Orthodox Council in Crete
While Britain focuses on the EU referendum, a meeting is taking place (or not) in Kolymbari, Crete that has taken about 1000 years to negotiate and this specific effort dates back to 1901. Far from pursuing Church unity between Rome and Constantinople, it is fairly evident that unity across the Orthodox Church of 14 autocephalous Churches can be fairly fragile itself.
Yesterday, Theodoros II urged the squabbling Bishops, led by the Bulgarians, to set aside differences and attend the council. The Serbians responded by saying they would attend, but they might not stay. The Russians remain determined to boycott the event.
As I see it the reasons for the boycott are fairly spurious- issues about primacy of honour in the conference itself and in any pronouncements thereafter issued, as well as a general prickliness about orthodox links with other churches, particularly Rome.
The issues causing problems are really an excuse to promote the power of Moscow and the objections put forward by the smaller Churches like Georgia seem to have been orchestrated to make the point. While the Antiochene Church may well have a valid dispute with Jerusalem over control of parishes in Qatar (they should both be focused on Syria frankly), issues like “Church unity”, and intermarriage had already sparked concerns among the conservatives in Moscow. Kirill was also, I gather, worried about the prominence given to Bartholemew in seating arrangements at the council. This analysis tends to suggest that Moscow is absolutely the villain of the piece but there is a long history of Greece exerting control (most of the hierarchy throughout the middle east is bizarrely Greek, and has been so for many years). Squeals of theological protest from Athos and from what is mostly a group of ultra-conservative converts, have kicked up a fuss. Georgia, meanwhile, which worries that documents dealing with inter-marriage are too progressive and might cement in practice what has so far been a “don’t tell” policy of tolerance, and Bulgaria’s decisive withdrawal gave an excuse for Moscow to withdraw too. How much their withdrawals were orchestrated by Kirill will remain to be seen.
Behind this jockeying for power is a nasty undercurrent. If, following rules laid down by the Turkish government which stipulate the Patriarch must be a turkish citizen, Bartholemew is to be one of the last Ecumenical patriarchs of Constantinople (with a flock of barely 3000 believers), the Moscow Patriarch clearly has its eye on the job.
(Either Bishop Hilarion fails to do his job or is not allowed to do so. I hope the latter is the case because I like him!)
15th June 2016
C O M M U N I Q U E
In brotherly love, while with responsibility and hopes preparing for the participation in the Holy and Great Council of the Orthodox Church, which, God willing, is to be held at the Orthodox Academy at Crete around Pentecost, from June 17 to 26, 2016, the Holy Synod of Bishops in its broader composition at its session held at the Serbian Patriarchate in Belgrade, on June 15, 2016, regarding the situation created after the ordinary convocation of the Holy Assembly of Bishops of the Serbian Orthodox Church, takes the following decision:
First of all, having in mind the importance and significance of the Council, our Church wants, in a spirit of ecclesial upbuilding, to contribute to this Holy and Great Council fulfilling the criteria and the measure of true Councils in the history of the Orthodox Church, thereby justifying its title.
On the other hand, our Church requests that problems and matters not only of the Serbian Orthodox Church, but also of the other most Holy Churches that cancelled their participation in the Council, be considered at the Council.
With this aim in mind, the Holy and Great Council should last as long as these questions are to be considered, and must not be hostage to previously layed-out and accepted rules. Exclusively with the full consensus can the Council be considered as a Holy and Great Council.
At last, our Church insists that the gathering on the island of Crete be the beginning of the Conciliar process, that the matters in question should be solved during its working process, but in the spirit of the conciliar tradition of the Church of Christ.
In the case that the Churches present at the Council, with the Ecumenical Patriarchate at its head, persist in the position that the absent Churches boycott the work of the Council without any real reason, and in the case that the already present Churches refuse to take into consideration all the matters in question, problems and disagreements, the representatives of the Serbian Orthodox Church at the Council will be, regretfully, forced to leave the sessions of the Council and in that way join the Churches that are already absent.
This is by no means a threat or ransom, but a consequent implementation of the position and decisions of the Holy Assembly of Bishops of the Serbian Orthodox Church held in May 2016.
In the spirit of our ecclesial and pastoral responsibility, we present these positions hoping in the illuminating action of the All-Holy Spirit.
Archbishop of Pec, Metropolitan of Belgrade – Karlovci
and Serbian Patriarch
President of the Holy Assembly of Bishops
sign. I R I N E J
This all seems a bit unfortunate. Bulgaria is simply following the lead of Patriach Kirill in Moscow, whose background is almost as dodgy as the late Christodoulos of Athens. Neveretheless, I hold out some hope that Bishop Hilarion, who was at Oxford, will hold sway over the Muscovites and they will finally come round to sense. At the moment, he is urging postponement but as another member of the council pointed out, there is not really anyone with the authority to call off what was agreed by “all churches” in January. “It would be autocratic and papal for him (the ecumenical Patriarch, Bartholomew) to change that. No one, including the Ecumenical Patriarch, has right to override that decision.
“There have been councils in past attended by very few bishops or churches, because of various circumstances,”Chryssavgis said. “This council will be the largest, most representative council in the history of the Orthodox Church.”
“In that respect,”Chryssavgis said, “it truly is a ‘great’ council, greater than any individual synod of one of the sister churches.”
I note that one of the signatories to a letter urging union and specifically “To postpone the Council once again,” they tell participants, “is to fail to live up to the principle of conciliarity on a global level.” is Dr Smilen Markov, Sofia University (Bulgarian Orthodox Church).“It is a great council, a pan-Orthodox council whose decisions are binding for the Orthodox Church,” said Deacon Chryssavgis, theological adviser to Patriarch Bartholomew.
An analysis in Greek (but with english subtitles). I am indebted to Fr Nikolas Young for pointing to this!
Metropolitan Kallistos of Diokleia speaks about the coming Holy and Great Council here,
some worrying articles about modern Russia
One of the main characters in War and Peace is Pierre Bezukov who embraces masonry, frees his serfs and observes Borodino. He learns the value of freedom, however, only when he is in prison. One the the themes of Tolstoy’s War and Peace is the beginning of social emancipation and the freedom of the Serfs. Tolstoy had inherited a vast estate (Yasnaya Polyana) and 200 serfs and the guilt of this inheritance drove him into preaching reform. The book refers to about 160 real people and there is enviable research throughout. Tolstoy had fought in the Crimean war so he knew something about battles.
Russia’s Chief Justice Advocates A Return To Serfdom
by Elena Holdny: Business Insider Sept 30 2014
There are always politicians who say that things were better in the past.
And the top judicial official in Russia is one of them — he appears to be advocating a return to serfdom.
Valery Zorkin, the head of Russia’s Constitutional Court, wrote an article that was published in the Rossiyskaya Gazeta in which he praised Serfdom.
(In Russia, Zorkin is the equivalent rank of the US Supreme Court’s Chief Justice John Roberts)
In the article he says the global situation is becoming increasingly more dangerous and that the system of international law is now based on “free interpretations from a position of strength.”
He doesn’t agree with the “free interpretations” of international law and suggests that it must be corrected by increased legal authority.
And then he switches gears to serfdom.
He advocates for serfdom and says that it was the main “staple” holding Russia together in the 19th century. He justifies his argument by saying that serfdom is beneficial for the serfs.
In the article he writes (translated from the original Russian by Business Insider):
Even with all of its shortcomings, serfdom was exactly the main staple holding the inner unity of the nation. It was no accident that the peasants, according to historians, told their former masters after the reforms: ‘We were yours, and you — ours.’
The significance of Zorkin’s serfdom advocacy
The roughly translated term “staple” (in Russian “скрепа”) is significant. It’s an older word that has become popular in recent years after Putin used it in a News Conference in 2012.
Prior to the conference, that word was basically never used in speech.
In the news conference, Putin said there was a “lack of a spiritual staples” among Russians — meaning there was no spiritual unity. And he subsequently indicated that Russia needed a “spiritual cleanse.”
“Putin essentially used the term ‘скрепа’ to mean the ‘spiritual staples that unite the Russian society.’ He was saying that we need a spiritual unity amongst the whole Russian society,” a Moscovite told Business Insider.
Following Putin’s news conference, Russian politicians and citizens have started using the word all over the place.
And Zorkin is following suit by using the Putin terminology to indicate that serfdom is the “spiritual staple that unites the [Russian] society.”
Zorkin also compares the repeal of serfdom to Boris Yeltsin’s reforms
Agrarian reforms were led by the former prime minister Pyotr Arkadyevich Stolypin. Serfdom was officially repealed in 1861 in Russia.
Zorkin argues in his article that: “Stolypin’s reform took away communal justice from the peasants in exchange for individual freedom, which almost none of them knew how to live and which was depriving their community guarantees of survival.”
He closes the piece by comparing the “abrupt” repeal of serfdom to the “abrupt” changes of the late 20th century following Boris Yeltsin’s reforms.
In case your history is a little shaky, Boris Yeltsin is the former Russian president who transitioned the country from the communist Soviet Union to the pre-Putin capitalist Russia.
Путин: В России дефицит духовных скреп
Владимир Путин. Фото: ИТАР-ТАСС
Президент России Владимир Путин заявил, что российское общество сейчас испытывает “явный дефицит духовных скреп”. Президент пояснил, что имеет в виду дефицит милосердия, сострадания и сочувствия.
“Мне больно сегодня об этом говорить, но сказать я об этом обязан. Сегодня российское общество испытывает явный дефицит духовных скреп“, – сказал российский лидер. По его словам, под этим подразумевается “дефицит того, что во все времена делало нас крепче, сильнее, чем мы всегда гордились”, то есть таких явлений, как милосердие, сострадание, сочувствие.
Сложившаяся ситуация стала следствием того, что 15-20 лет назад были отвергнуты “идеологические штампы прежней эпохи”. “К сожалению, тогда же были утрачены и многие нравственные ориентиры. Мы в известном смысле вместе с грязной водой и ребенка выплеснули. Сегодня это проявляется в равнодушии к общественным делам часто, в готовности мириться с коррупцией, с наглым стяжательством, с проявлениями экстремизма и оскорбительного поведения. И все это порой приобретает безобразные, агрессивные, вызывающие формы”, – констатировал глава государства.
“Мы должны всецело поддержать институты, которые являются носителями традиционных ценностей”, – считает Путин. – “Закон может защищать нравственность, и должен это делать, но нельзя законом установить нравственность. Попытки государства вторгаться в сферу убеждений и взглядов людей – это, безусловно, проявление тоталитаризма. Это для нас абсолютно неприемлемо. Мы и не собираемся идти по этому пути. Мы должны действовать не путем запретов и ограничений, а укреплять прочную духовно-нравственную основу общества. Именно поэтому определяющее значение приобретают вопросы общего образования, культуры, молодежной политики. Эти сферы – это не набор услуг, а прежде всего пространство для формирования нравственного гармоничного человека, ответственного гражданина России”.
Для возрождения национального сознания Путин предлагает “связать воедино исторические эпохи и вернуться к пониманию той простой истины, что Россия началась не с 1917-го и даже не с 1991 года, что у нас единая, неразрывная тысячелетняя история, опираясь на которую мы обретаем внутреннюю силу и смысл национального развития”.
“Мы должны беречь уникальный опыт, который передали нам наши предки. Россия веками развивалась как многонациональное государство – изначально так было, – государство-цивилизация, скрепленное русским народом, русским языком и русской культурой, которые для всех нас родные, которые нас объединяют и не дают раствориться в этом многообразном мире. Для планеты мы, независимо от нашей этнической принадлежности, были и остаемся единым народом“, – отметил президент.
Важно с вниманием и уважением относимся к каждому этносу и народу Российской Федерации и не забывать, что любой национализм и шовинизм наносят ущерб прежде всего тому народу и тому этносу, интересами которых якобы и озабочены националисты. “В нашем многообразии всегда была и есть наша красота и наша сила”, – заявил российский лидер.
Суд скорый, правый и равный для всех
Судебная реформа Александра II: уроки для правового развития России
Глобальная ситуация, в которой мы сейчас находимся, становится все более опасной. События вокруг Украины показывают, что система международного права становится сферой все более вольных интерпретаций с позиции силы.
И это, как мне представляется, диктует нам острую необходимость форсированной модернизации очень многих сфер нашей жизни. Не хотел бы драматизировать, но боюсь, что вскоре форсированная модернизация потребует активной – и коллективной! – мобилизации сил и духа самых широких российских масс.
А это возможно лишь в том случае, если нормы законов, качество законоисполнения и вся государственная политика окажутся в согласии с представлениями широких масс о благом и справедливом.
И, добавлю, если на названные цели всерьез и по большому счету будут работать не только все ветви российской власти, но и решающая часть отечественного – на глазах вызревающего – гражданского общества.
Более 150 лет назад император Александр II начал первые в истории России системные и целостные модернизационные реформы государственной и общественной жизни. Те реформы, благодаря которым он получил в отечестве нашем почетное именование “Александр Освободитель”.
Открыв этот – не побоюсь высокого слова – судьбоносный процесс в марте 1861 года Манифестом “О даровании крепостным прав состояния свободных сельских обывателей”, император далее начал незамедлительно и настойчиво развивать другие направления реформ – военное, земское, судебное, образовательное и другие.
Эти реформы вызревали и исподволь готовились несколько десятилетий, причем в сложной борьбе очень разных социальных и политических сил. Начались они в тот момент, когда были осознаны почти всем обществом как насущная и неотложная необходимость.
Эти реформы – при всех их трудностях и дальнейших “контрреформистских” откатах назад – фундаментальным образом изменили социальное, государственное, политическое, экономическое, военное лицо России.
Нельзя не признать, что мы, сегодняшние, до сих пор в существенной мере пользуемся плодами этих реформ во всех сферах нашей жизни. В том числе в сфере правовой и судебной системы.
И потому я позволю себе сжато остановиться на предыстории, истории и уроках этих реформ.
Попытки судебного реформирования России, пути от которых вели к реформам Александра II, предпринимались задолго до этого.
Так, например, на фоне ввода в действие государственного акта “Учреждение о губерниях” 1775 года, которым в основном определялось судопроизводство к началу царствования Александра II, в 1785 году в России была утверждена “Грамота на права и выгоды городам Российской империи”. Этот государственный акт вводил в большинстве городских центров империи самое передовое для той эпохи европейское Магдебургское право с соответствующими элементами судопроизводства.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ
В начале XIX века Михаил Сперанский по поручению Александра I подготовил фундаментальный документ государственной и правовой реформы – по сути дела, план модернизации государственного устройства и правовой системы, под названием “Введение к Уложению государственных законов”. В плане Сперанского содержались и существенные элементы трансформации империи в направлении конституционной монархии, и проработанные идеи реформ правовой и судебной систем, позволяющие обеспечить принцип верховенства права над господствовавшим тогда полуфеодальным правовым произволом.
В частности, Сперанский считал необходимой выборность существенной части чиновников и законодательное установление их ответственности (включая ответственность министров перед законодательным органом). А также – при безусловной силе и приоритете императорской власти – повышение роли судебной власти и соблюдение принципа разделения властей.
Отметим, что представленный Сперанским в 1809 г. проект реформы сначала был благосклонно принят императором. Однако в 1812 г. Сперанский оказался в опале, его проект был положен под сукно. Почему – историки и правоведы спорят до сих пор. Одно из объяснений – якобы на фоне войн с Наполеоном никакое радикальное реформирование системы власти было неуместно.
Но наиболее правдоподобным представляется другое объяснение: Александр I согласился с главным доводом своих сановных советников о том, что ни массы народа, ни опорное дворянское сословие империи к подобным переменам не готовы. А значит, нет в стране того активного слоя, который может всерьез и заинтересованно проводить реформы. А значит, попытка их учредить сверху, волей императора, скорее всего, приведет к смуте.
При Николае I Сперанского вновь приблизили ко двору, император даже поручил ему продолжить работу по систематизации действующего российского законодательства. Однако реформаторским проектам Сперанского хода не дал. И, более того, в 1831 г. Николай I своим указом отменил Магдебургское право во всех городах империи, кроме Киева.
В 1844 г. свои предложения по реформе правовой и судебной систем представил императору один из самых влиятельных сановников, недавний министр внутренних дел граф Дмитрий Блудов. Но и к этим – гораздо более умеренным, чем у Сперанского – реформаторским предложениям Николай I отнесся скептически. Хотя дальнейшую работу Блудова над идеями судебной реформы не запретил.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ
IMPERIAL MANIFESTOS:
(picture of Tsar and Tsarevitch-)
Реальный и мощнейший толчок реформированию всех сфер государственной и общественной жизни России дало сокрушительное поражение страны в Крымской войне 1854-1855 годов. После которого почти вся влиятельная, в том числе подчеркнуто верноподданная часть российского общества осознала катастрофическую внутреннюю политическую и социальную слабость государства. И начала требовать от императора Александра II, взошедшего на трон после смерти Николая I, радикальных перемен.
Так, историк и публицист Михаил Погодин в обращении к царю писал: “Свобода! Вот слово, которое должно раздаться на высоте самодержавного русского престола! Простите наших политических преступников… Объявите твердое намерение освободить постепенно крестьян… Облегчите цензуру, под заглавием любезной для Европы свободы книгопечатания… Медлить нечего… Надо вдруг приниматься за все: за дороги, железные и каменные, за оружейные, пушечные и пороховые заводы, за медицинские факультеты и госпитали, за кадетские корпуса и училища мореплавания, за гимназии и университеты, за промыслы и торговлю, за крестьян, чиновников, дворян, духовенство, за воспитание высшего сословия, да и прочие не лучше, за взятки, роскошь, пенсии, аренды, за деньги, за финансы, за все, за все…”
Погодину вторил Константин Аксаков: “Правительство не может, при всей своей неограниченности, добиться правды и честности; без свободы общественного мнения это и невозможно. Все лгут друг другу, видят это, продолжают лгать, и неизвестно, до чего дойдут. Всеобщее развращение или ослабление нравственных начал в обществе дошло до огромных размеров”.
Одной из первых сфер, в которой начались перемены, стала система российского права. В 1858 г. Д. Блудов, главноуправляющий II отделением Собственной канцелярии императора, получил высочайшую поддержку своих идей судебной реформы. И в июле 1860 г. была реализована одна из его главных задумок: следствие было изъято из ведения полиции, и был учрежден особый институт судебных следователей, подчинявшихся палатам уголовного суда. А затем началось широкое профессиональное обсуждение других реформ права и суда: судоустройство, широкое право подсудимых на юридическую защиту и организация адвокатуры, совершенствование уголовного и гражданского процесса, критический пересмотр множества законодательных норм.
Далее идеи реформы были вынесены на рассмотрение Государственного совета, который предложил разработать и утвердить единую концепцию судебной реформы, а затем заново подписал Судебные уставы. В октябре 1861 г. Александр II согласился с этим мнением Госсовета и предписал Государственной канцелярии составить “общую записку обо всем, что может быть признано относящимся к главным, основным началам предположений для устройства судебной части в империи”.
Для этой работы была создана большая группа специалистов и государственных деятелей, которые понимали необходимость реформы и всерьез рассчитывали на ее быструю реализацию. Фактическим “мотором” группы стал сенатор Сергей Зарудный – крупный юрист и знаток основных современных европейских судебно-правовых систем.
Весной 1862 г. император получил на рассмотрение “Соображения” этой группы, а затем Госсовет учредил специальную Комиссию для разработки новых судебных уставов. И уже к осени 1864 г. четыре основных устава – “Учреждения судебных мест”, “Устав уголовного судопроизводства”, “Устав гражданского судопроизводства”, “Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями” – были утверждены Соединенными департаментами и Общим собранием Госсовета.
СМОТРИТЕ ТАКЖЕ
4 ноября 1864 года Александр II эти уставы подписал: “Рассмотрев сии проекты, мы находим, что они вполне соответствуют желанию Нашему утвердить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных Наших, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвердить в народе Нашем то уважение к закону, без которого невозможно общественное благосостояние”.
Описывая процесс подготовки судебной реформы столь подробно, я хочу показать, насколько насущной ее ощущал высший слой имперской власти. И насколько быстро, фактически за три года, немыслимо быстро для очень инерционной и неповоротливой бюрократической системы тогдашней империи, был создан правовой каркас новой системы российского судопроизводства. Причем системы, которая могла считаться вполне либеральной в сравнении с ведущими современными мировыми образцами. Не случайно многие исследователи называют эту реформу важнейшей российской “революцией сверху”.
Новые Уставы предписывали:
– полное отделение судебной власти от административной;
– процессуальную независимость судей;
– единый суд для всех сословий (исключение – крестьянский суд по самым мелким делам);
– гласность судопроизводства;
– устный и состязательный характер судопроизводства;
– право сторон и подсудимых на защиту в суде, право на представление в суде корпорированным адвокатом;
– открытость для подсудимых всех доказательств, выдвигаемых против них.
То есть речь шла о вполне современных и глубоко демократических принципах ведения судопроизводства.
Но не менее важно здесь и другое. А именно, слова императора о “суде равном для всех подданных наших”, о “возвышении судебной власти и ее самостоятельности”, а также об “уважении к закону, без которого невозможно общественное благосостояние”. И содержание принятых в 1864 г. судебных Уставов, и эта фраза, под которой, видимо, готов подписаться каждый нынешний правовед и каждый гражданин, убедительно показывают, какой рывок к современному правосознанию наметила Россия 150 лет назад.
Наметила, но, признаем, далеко не реализовала.
IMPERIAL ICON OF ALEXANDER II
Император Александр Второй” (1818 – 1881). Репродукция Хромолитографии или литографии 1877 года. Государственный Исторический музей.
Во-первых, внедрение новых Уставов в российское судопроизводство заняло не запланированные четыре года, а более 25 лет.
Во-вторых, из “равенства перед судом” были изначально исключены все действия и распоряжения государственных должностных лиц, полиции, органов земского и городского самоуправления, не имеющие состава уголовного преступления. Они принципиально не могли быть обжалованы в судах и рассматривались только во внесудебных губернских комиссиях или департаментах сената. Ссылка и высылка граждан (на срок до 5 лет) считались административными мерами, а не наказаниями, и также оказались вне компетенции судов. Причем решения о ссылке или высылке принимались заочно, без объявления причин и возможностей защиты и обжалования.
В-третьих, в Уставы почти сразу после их принятия начали вносить подзаконные изменения. Так, в июле 1866 г. Комитет министров принял специальное “Положение” об укреплении власти губернаторов. По нему судьи оказались подчинены губернатору, а он получил право закрывать без объяснений любые собрания (обществ, клубов и т.д.), показавшиеся “вредными”, и не утверждать в должности чиновника, показавшегося “неблагонадежным”. А в 1871 г. Александр II своим указом вернул III (жандармскому) отделению производство дознаний по всем государственным преступлениям и право создания для расследований “чрезвычайных комиссий”, а далее и “Особого совещания по выработке мер по борьбе с крамолой”.
Все эти меры по ограничению или даже выхолащиванию либерального и демократического содержания судебной реформы были, по сути, симптомами глубокого процесса сначала как бы локальных, но со временем все более явных провалов и неудач общего курса реформирования.
Уже в середине – конце 70-х годов XIX века в России все громче заговорили об остановке или развороте реформ. Начали оспаривать двуединую формулу “охранительного либерализма”, выдвинутую нашим крупнейшим правоведом Борисом Чичериным: “либеральные меры – сильная власть”. Мол, именно либеральные меры подрывают силу власти и толкают народ к смуте. Мол, к такого рода реформам был не готов народ, чье правовое сознание было уничтожено “веками крепостного рабства” и “идиотизмом крестьянской жизни”.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Сегодняшние историки и правоведы, рассматривая ту российскую эпоху, нередко склонны оценивать реформы Александра II в духе каких-либо теорий исторических циклов. Якобы реформы всегда сменяются контрреформами по причине экономической цикличности, как знаменитые хозяйственные “волны Кондратьева”, или по причине “усталости от перемен”, как у американского историка Артура Шлезингера-младшего, или из-за “смены поколений”, как у Ортега-и-Гассета и других теоретиков.
А наш бывший соотечественник, а ныне американский профессор Александр Янов договорился до того, что Россия обречена на контрреформистские откаты по той причине, что она много веков назад приняла решение отказаться от “правильного” западного христианства в пользу “неправильного” православия. И потому, мол, православный народ, подчиняющийся догмам всевластной церкви, никогда не одолеет барьер правовой цивилизованности.
Мне уже не раз приходилось высказывать простой тезис: если реформы не удались, провалились, привели к неожиданным негативным последствиям, виноват не народ, а реформаторы. Никогда в истории никакому реформатору не был предложен для успеха реформ другой, более подходящий народ. И мы, отдавая дань уважения великой работе реформаторов, не имеем права уклониться от попытки понять их ошибки.
О том, что значительная часть реформ “царя-освободителя” действительно была неуспешна, спорить не приходится. И, значит, вопрос, почему это было так, по-прежнему требует ответа.
Наиболее провальной, по общему мнению специалистов, стала крестьянская реформа. Прежде всего она была очевидно половинчатой: формально даровала свободу, но не создала условия для того, чтобы крестьяне смогли этой свободой реально воспользоваться; освободила крестьян от власти помещиков, но усилила зависимость от общины (ведь земля не принадлежала крестьянину на правах собственности, ею распоряжалась община); дала личную свободу, но обесценила ее жесткой экономической зависимостью и т.д.
Но дело было не только в этом. Что-то такая реформа очень болезненно обрушила в российском обществе. Некрасов очень точно выразил эту мысль так: “Распалась цепь великая, распалась и ударила одним концом по барину, другим – по мужику”. Какую “цепь великую” разрушила реформа? Она разрушила уже и без того заметно ослабевшую к этому времени связь между двумя основными социальными классами нации – дворянством и крестьянами. При всех издержках крепостничества именно оно было главной скрепой, удерживающей внутреннее единство нации. Не случайно же крестьяне, по свидетельству историков, говорили своим бывшим господам после реформы: “Мы были ваши, а вы – наши”.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ
Разорвав внутреннюю связь между элитой и массами, реформа окончательно закрепила за царем как носителем власти статус главного объекта народных чаяний, или, говоря современным языком, социальных ожиданий. Таким образом, основная линия социального напряжения – между властью и крестьянскими массами – лишилась важнейшего амортизатора в лице помещиков. И это стало одной из существенных причин роста “бунташных”, а затем и организованных революционных процессов в России на исходе XIX и в начале ХХ вв.
Нельзя не сказать и о темпах реформ, которые были воистину беспрецедентными. Эти темпы предопределили не просто болезненный, а шоковый характер преобразований. Сама по себе болезненность для общества реформ такого рода не уникальна. По социально-культурному содержанию она очень близка к тем – крайне болезненным и кровавым – процессам перехода от феодализма к рыночному капитализму, через которые ранее проходила Европа. Но в Европе эти процессы все-таки были менее шоковыми, чем в России. Ведь европейская городская буржуазия, вышедшая в основном из крестьянских масс, еще в феодальную эпоху обеспечила себе и крестьянству определенные гарантии свободы от феодального произвола, а также возможности судебно-правовой защиты. И очень постепенно освобождалась от опеки общинного коллективизма, а также очень постепенно вырабатывала те моральные нормы и обычаи, которые облегчали переход к классической правовой и судебной системе типа Кодекса Наполеона.
В России ни таких предпосылок, ни такого времени для адаптации реформы Александра II не давали. И потому погружение широких масс в новую нормативность жизни было исключительно шоковым. И здесь тоже была заложена мина замедленного действия, потому что скорость изменений не соответствовала культурным ресурсам общества, необходимым для быстрой адаптации к новой реальности.
Реформа законодательно отменяла старую систему социальных норм в условиях, когда новая система норм еще не была не только овнутрена и принята, но даже еще не была вполне осознана.
Реформа одновременно упраздняла устоявшуюся, привычную систему горизонтальных и вертикальных социальных связей, то есть создавала мощную сетку отчуждения между массами и элитой, между массами и государством как творцом такой реформы, и в немалой степени между элитой и государством. То есть создавала достаточно массовое ощущение погружения в нормативный и социальный хаос.
В этом хаосе стихийно возникало многое. Возникали те ростки новых и эффективных хозяйственных укладов, научно-технологических достижений, культурных прорывов, которые воспользовались обретенной новой свободой и позже становились гордостью России. Но – одновременно и заодно – возникали те эксцессы малых и больших бунтов, которые размывали державные скрепы и угрожали существованию устойчивой государственности. И именно поэтому хаос начали подавлять контрреформистским откатом. В том числе откатом в продвижении “суда скорого, правого, милостивого и равного для всех”.
Впоследствии другой великий реформатор, Петр Столыпин, направил главные усилия на разрушение общинного землевладения и создание класса крестьян-собственников. “Дайте государству двадцать лет покоя внутреннего и внешнего, – говорил он, – и вы не узнаете нынешней России”. Но все дело в том, что этих двадцати лет у страны в запасе уже не было. Их не было во многом из-за ошибок предшествовавших реформ, которые подвели к тому, что напряжение между властью и обществом достигло такого предела, что великие потрясения уже невозможно было предотвратить. Но не менее важно и то, что реформаторы (и прежде всего сам П.Столыпин) недооценили значение для основной крестьянской массы той системы обязывающей взаимной общинной поддержки, которая позволяла – на основе представлений о коллективной общинной справедливости – выжить в голодные годы, после смерти кормильца или после пожара. И той устоявшейся в веках системы крестьянской общинной морали и личной нравственности, которая воспроизводила нормы этой коллективной взаимоподдержки. И создавала ощущение справедливости, разумеется, относительной справедливости, такого социального порядка.
Реформа Столыпина отнимала у крестьян эту общинную справедливость и предлагала взамен индивидуальную свободу, в которой почти никто из них не умел жить и которая лишала их общинных гарантий выживания. То есть реформа предоставляла то, что позже Эрих Фромм называл “невыносимой свободой”. Невыносимой свободой от прежних норм, прежней морали, прежних представлений о справедливом и должном.
Если эти мои рассуждения в целом верны, то нельзя не попытаться приложить их к следующим двум “великим потрясениям” на пути исторического развития России. К октябрьской революции 1917 года и к декабрьской революции 1991 года.
Конечно, революция 1917 г. была беспрецедентным “взрывом” всей прежней социальной, государственной, экономической системы. И на первых порах сполна – и ужасающими средствами – пыталась реализовать свой лозунг сноса старого мира “до основанья”.
Однако, действительно снося старое почти до основания, эта революция, во-первых, довольно быстро и решительно пресекла эксцессы революционного и послереволюционного бурления. А в ходе самой революции и особенно в послереволюционный период большевики в полной мере использовали в своих интересах издревле укорененный в широких российских массах общинный коллективизм.
Как бы ни называли это те, для кого приоритетной ценностью является личная свобода – стадностью, круговой порукой или как-то еще, – нельзя не признать, что именно эта ставка на трансформированный, приспособленный к новой эпохе общинный коллективизм и адекватную ему жесткую моральную нормативность во многом обеспечила великие достижения советской эпохи.
Чем с этой точки зрения стала новая революция 1991-1993 годов?
Эта революция, к счастью, не привела к огромной крови новой гражданской войны. Но ее экономические, политические, социальные, правовые, культурные импульсы по своим масштабам и шоковому характеру были вполне сопоставимы и с 1861, и с 1917 годом.
И здесь я хочу обратить особое внимание на сходства и различия.
Различия, конечно же, прежде всего в том, что эпоха и широкие массы стали совсем другими. Общество российское уже было глубоко модернизировано. Люди при всех несправедливостях советской бюрократической системы и эксцессах “телефонного права” привыкли к своему равенству перед законом и достаточно высокой степени личной независимости.
Однако и сходства было немало, о чем социологические исследования говорят достаточно убедительно. Был налицо отчетливый и устойчивый коллективизм, дополненный общинно-государственным патернализмом. Была соответствующая соционормативная система, в рамках которой представления о справедливости отвергали любые типы социального и экономического неравенства, не связанные с личными трудовыми, интеллектуальными, культурными достижениями и заслугами.
В этих условиях предложенный обществу президентом Б. Ельциным и его правительством “рывок в капитализм за пять лет” оказался для широких российских масс шоком, вполне соразмерным шоку крестьян российской глубинки 150 лет назад.
ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ
Особенно шоковой стала попытка “разрушить до основанья” весь комплекс “советской” моральной нормативности и советских представлений о справедливом. В том числе жесткое и навязчивое разрушение нормативных основ коллективизма и попытки его заменить как новой нормой воинственным и эгоистичным индивидуализмом, не ограниченным никакими взаимными социальными обязательствами. В том числе массированная атака на свойственные народному большинству нравственные нормы как на “совковость”. В том числе внезаконный (и ощущаемый как несправедливость) характер приватизации значительной части бывшей общенародной собственности.
Каков результат?
Как показывают социологические опросы и многие коллизии в наших судах, тот стиль и тип социальной, экономической, политической, культурной жизни, который принесла России эпоха после революции 1991 года, очень широкие массы наших граждан лишь терпят как данность. Но – внутренне не принимают как справедливый и должный.
Причем социология показывает, что наибольшая степень этого неприятия относится к тем законодательным новациям, которые атакуют морально-нравственную сферу социального бытия. Это отмечается прежде всего у людей религиозных, вне зависимости от конфессиональной принадлежности. Это в большей мере выражено у пожилого и среднего поколения. Но это в отличие от результатов социологических опросов десятилетней давности начинает отчетливо проявляться и у вполне атеистичной молодежи. Новая законодательная “толерантность” в семейных, гендерных, поведенческих, образовательных отношениях встречает растущий – и все более широкий – протест.
В связи с приведенными соображениями и историческими аналогиями хочу еще раз заявить тезис, который не раз высказывал. О том, что любые попытки “одним прыжком” преодолеть разрыв между законом (и правоприменением) и массовыми представлениями о благе и справедливости чреваты социальными стрессами, шоком, ростом всех видов отчуждения в обществе, а также между обществом и властью и в итоге социальным хаосом. Который, как правило, приходится гасить контрреформами и репрессиями.
4 ноября 1864 года Александр II подписал четыре основных судебных устава
Новые Уставы предписывали:
– полное отделение судебной власти от административной;
– процессуальную независимость судей;
– единый суд для всех сословий (исключение – крестьянский суд по самым мелким делам);
– гласность судопроизводства;
– устный и состязательный характер судопроизводства;
– право сторон и подсудимых на защиту в суде, право на представление в суде корпорированным адвокатом;
– открытость для подсудимых всех доказательств, выдвигаемых против них.
Some Russian Pictures
animate-tim.com 